— Мой муж от меня отдаляется – говорит милая девочка Аня, сидящая на стуле рядом со мной.
— Сколько лет вы вместе?
— Уже пятнадцать.
— У вас есть дети?
— Да, у нас дочь, ей три года.
— И когда начались проблемы [1]? – спрашиваю я, предполагая, что услышу именно это.
— Три года примерно. Плюс-минус.
Долго говорить не хочется, и предлагаю перейти сразу к делу:
— Хочешь посмотреть на это?
Аня кивает, и мы начинаем работу. И вот мы видим семью – Аня, ее муж и дочка. Каждый сам по себе, хотя мама очень тянется к дочери, но дочь почему-то каждый раз отходит. Папа остается в стороне от всех этих танцев. Он погружен в себя, как будто это и не его семья.
— А что с твоей дочкой? – уточняю у Ани.
— Да все хорошо, кризис трех лет, ничего особенного.
— Но здесь что-то другое. Почему у дочери нет связи ни с тобой, ни с отцом?
Воцаряется тишина. Аня как будто хочет что-то сказать, но не может. У нее даже начинают трястись руки.
— Ань, что с тобой? – она молчит. И я понимаю, что так работать мы не можем. – Аня, мы вынуждены завершить работу с тобой. Я вижу, что ты знаешь, о чем тут идет речь, но молчишь.
— Мы ее удочерили [3], – шепотом говорит Аня и начинает плакать, — никто не знает об этом. Я носила накладной живот, мы уезжали рожать в другой город, там и нашли ее, удочерили. Ей было два месяца. Изменили дату рождения, место рождения, имя. Мы хотели ребенка, но не могли. И тогда… — она плачет.
Хорошо, когда есть теплая и понимающая группа. Ее окружили со всех сторон ласковые руки девочек – кто воды принес, кто салфеток, кто-то за руку взял.
— Аня, а муж согласен был?
— Он не хотел это скрывать. Он хотел, чтобы все честно было. Но я не могла иначе. Ее бы потом называли детдомовской. И бабушки бы не приняли.
— И что произошло потом?
— Муж [4] стал отдаляться. Он не хотел особо с дочкой заниматься. Хотя он ее любит, но такое ощущение, что она ему в тягость.
— Ты знаешь что-то о родителях твоей дочери?
— Мать оставила ее в роддоме. Говорят, совсем девочка была. И все.
Мы вводим в расстановку настоящих родителей малышки, и происходит чудо. Девочка оживает и тянется к ним. Они ее притягивают, они для нее интересны.
— Посмотри, что происходит с твоим мужем, – говорю я Ане, – у него расправились плечи, и ему становится любопытно происходящее. Он даже на тебя смотрит иногда.
— И что это значит? Я должна ее отдать, чтобы вернуть мужа? – напряженно выдавливает Аня.
— Куда отдать, Аня? Зачем? Это твоя дочка. Просто у твоей дочки четверо родителей. Понимаешь? Две мамы и два папы. Вот ее кровные родители. И благодаря им у тебя есть дочка. Ты же ее любишь?
— Конечно!
— Тогда стоит им сказать за это спасибо. Если бы та женщина не оставила свою малышку в роддоме, у тебя бы не было дочери. Они не смогли дать ей больше. Но они – ее родители, они важны для нее. И она чувствует то, что пока не может объяснить. Если ты будешь скрывать от нее все это, может случиться серьёзный кризис в подростковом возрасте. Но тебе самой решать, конечно.
— А причем тут муж?
— Да ни при чем. Просто ты ждешь от него, как от родного отца. И от себя ждешь как от родной матери. А это выше ваших возможностей. Вы можете дать ей много – заботу, любовь, дом, семью. Но вы не сможете дать ей этот родовой поток [5], который она получает от них.
В этот самый момент дочка Ани сидит в ногах своей матери и улыбается.
— Ты ждешь от него больше, чем он может дать. И от себя ждешь больше, чем ты сама можешь. Это опустошает тебя. Это опустошает его. Это не идет на пользу и вашей дочери. Тебе не нужно пытаться заменить их. Тебе нужно научиться уважать их и благодарить за такой подарок. Понимаешь?
Аня всхлипывает в ответ и кивает.
— У твоей дочки две пары родителей, и это здорово. Их души благодарны тебе за то, что ты даешь девочке то, что не смогли они. Твоя душа благодарна им за то, что они подарили тебе шанс стать матерью. И все гармонично.
В это самое время, пока мы общаемся, в душе Ани происходит нечто. И вот уже перед нами заместитель мужа подходит к своей супруге и обнимает ее за плечи. Как будто рухнула какая-то плотина, и слезы льются ручьем из ее глаз.
Через какое-то время к ним же приходит и дочка. Она ведет с собой своих родных.
— И что, я должна принять и их в свое древо?
— Ты нет. А вот для твоей дочери они – навеки останутся ее частью. В ее венах течет их кровь. И тебе придется это принять. Даже если такой красоткой не хочется делиться ни с кем.
Аня улыбается, она знает, что ее малышка и правда очень красивая.
— Она ведь красивая благодаря им. Это их гены, их наследство для нее. Мы не знаем, что с ними случилось, чтобы их осуждать. Однажды она может захотеть их найти. Но для тебя сейчас важно – встать на свое место. Не пытаться занимать чужое. Понимаешь?
— Нужно будет рассказать ей?
— Это тебе решать. Пообщайся со специалистами, психологами, с мужем. И если решишь, то подумай, как это сделать мягко и нежно.
Аня кивает. Она смотрит на своего супруга другими глазами.
Через два года Аня родила сына. Сама. Просто случилось чудо [6], которое было невозможно все эти долгие годы. Уже после того, как рассказала обо всем и дочери, и бабушкам. Говорит, все прошло лучше, чем она ожидала. И семья готовится принять еще одного приемного ребенка в семью, ищут девочку постарше, и скрывать ее историю не планируют.
От всей души желаю им всем счастья, а любви у них так много, что ею можно окружить много-много ребятишек.