На группе сидит женщина, ей почти пятьдесят. Единственный сын, которому 18, тоже здесь. Она и пришла вроде как из-за него.
— Мой сын болеет. Не можем найти причину, но уже много лет болеет. То одним, то другим, — говорит она и вздыхает.
Парень не выглядит болезненным, но точно сквозит потерянность. Я же не могу понять, с кем из них работать. Парень уже взрослый, но заказ формирует его мама.
— Тебя это тоже волнует? — спрашиваю я его. Он смотрит на маму и после кивает головой. Тогда мы решаем работать именно с ним и отпускаем маму. Он садится рядом со мной, и я чувствую напряжение. – С чем ты хочешь поработать? — продолжаю я.
— Ну я не знаю, кем я хочу быть, — начинает парень, но мама его сразу перебивает:
— Мы же пришли работать с твоим здоровьем!
И парень сразу же перескакивает на тему, заявленную мамой:
— Да, меня беспокоит здоровье…
Мама из зала начинает перечислять симптомы, диагнозы, отчего он все больше съёживается. Так дело не пойдет. Это не его запрос, а ее, в этом нет энергии, мы так не сможем работать. Что же делать? Я прошу маму выйти на время работы из комнаты. Совсем. Мама долго сопротивляется, мотивируя тем, что знает больше подробностей и деталей. Но я не буду работать, пока она сидит здесь. И мы победили.
Когда она выходит, его плечи чуть расправились. А я задую тот же вопрос:
— С чем ты хочешь поработать?
— Ну со здоровьем, — говорит он. Неубедительно. Совсем.
— Давай так. Здесь от тебя требуется честность и открытость. Я понимаю, твою маму больше всего волнует твое здоровье, как и любую маму. Это ее запрос, это ее проблема. Но тебя вполне могут волновать другие вещи. Ты уже взрослый, ты можешь принимать решение сам. Работать там, где нет твоего желания и силы, я не буду. Это не эффективно, мы все устанем, результата будет ноль. Поэтому мне важно, чтобы тема, которую ты заявляешь, действительно была значима для тебя. Чтобы ты был готов напрягать мышцы души. Понимаешь?
Он кивает. И спустя несколько минут произносит:
— Меня больше всего волнует, кем я стану, чем мне заниматься. Мне надо определиться. Я учусь в институте, но не хочу быть геодезистом.
Я благодарно киваю ему. В этом и правда чувствуется больше энергии. Хотя в целом сам парень создает впечатление человека с пониженной энергетикой.
— Хорошо. Давай попробуем поработать с этим. Но сперва давай мы с тобой поговорим о твоей семье, хорошо? Расскажи мне про родителей [2].
— Мама у меня хорошая, она все для меня делает, она по больницам со мной бегает, в институт пристроила, помогает…
— А папа?
— А папы нет.
— Погоди, как это нет? У каждого человека папа есть. Ты же знаешь откуда берутся дети? — он улыбается, – значит, и у тебя папа есть.
— Мама говорит, что он не хотел ребенка и никогда не видел меня.
— А ты хотел бы его увидеть?
— Не знаю. Маме это бы не понравилось.
— Погоди, причем тут мама. Мама и не обязана с ним встречаться. Это ее выбор. Для мамы он просто отец ее ребенка. А для тебя он намного больше. Считай, что это половина тебя самого. Половина тебе известна, а половина – нет.
— Не знаю. Мама никогда не говорила ничего о нем. Я знаю только имя, которое записано в свидетельстве о рождении. И все.
— А ты бы хотел узнать?
Он молчит. Мы вводим в расстановку фигуры. Заместитель мамы, заместитель сына и заместитель отца. Мама сразу же обнимает своего сына, отворачивает его от фигуры отца и отходит подальше. А дальше происходит интересная штука. Мальчика невероятно манит та фигура, и он пытается из-за мамы все-таки рассмотреть его. И чем больше мама его прижимает к себе, тем больше он выкручивает шею, чтобы продолжать смотреть туда. Мама очень сильно занята: ее самая важная задача – спрятать от сына отца, оторвать его и оттащить. Но сын не сдается. Мы несколько минут смотрим на этот тяни-толкай со стороны.
— Слушай, – спрашиваю я, – а твои болезни, с чем они связаны?
— С головой, – говорит он, – я падаю в обмороки, у меня плохое кровоснабжение головы, шейные сосуды слабые. Плохая память, мигрени.
— Смотри, вот что с твоей головой, – показываю я ему ту позу, в которой находится его заместитель, – с неестественно вывернутой шеей. – Так и поломаться можно, — улыбаюсь я. Он понимает и тоже улыбается.
Заместитель мамы всем своим телом пытается закрыть сыну дорогу туда. Отец [3] выглядит безучастным. У него своя жизнь. Совершенно параллельная, он словно и не догадывается о том, что рядом стоят другие люди.
— Послушай, — говорю я мальчику, – как ты смотришь на то, что сейчас ты выйдешь, а твоя мама вернется и продолжит работу? А мы тебя позовем потом, когда ты понадобишься?
Он кивает, и мы производим обмен. Мама входит, и от картины, которую видит, ей становится дурно. Она кажется, все поняла.
— Ты понимаешь, о чем это? — она кивает. Руки ее напряжены, лицо побелело. – Хочешь нам что-то рассказать?
— Мне было уже тридцать, – тихо говорит она. – Я была одна. Замуж не вышла, детей не было. А я хотела родить хотя бы для себя. Чтобы не быть одинокой. И я попросила его об этом. Я пообещала ему, что не будет ни алиментов, ни претензий. Ничего. Просто дай мне стать матерью. И он согласился.
— А кто он?
— Мы с ним работали вместе. У него семья, дети. Он хороший человек, и я не хочу, чтобы это как-то повлияло на его жизнь.
— А твой сын? Как быть с ним? Посмотри, насколько важно для него иметь контакт с отцом. Посмотри, в какой позе сидит заместитель. Посмотри на его шею и голову. Еще немного, и заместителю тоже понадобится врач…
— Но что мне делать, – плачет она, – я же обещала ему. Как я могу теперь так поступить? Я же родила его для себя [4]… Он только мне был нужен.
— Это похоже на то, чтобы купить игрушку в магазине, а не на то, чтобы привести в мир ребенка. Послушай. У него две половины. Мама и папа. И ему нужны обе. Ты должна ему помочь обрести вторую половину. Я не знаю как. Может быть, тебе стоит пообщаться с его отцом сперва, обсудить этот вопрос. Это возможно? Вы общаетесь?
Она кивает:
— Да, мы иногда общаемся. И сын тоже его знает. Мы живем рядом. Он дружит с его сыном.
— Ты понимаешь, чего ты лишаешь сына? Отца, брата, корней…
— Там еще есть две дочки, — говорит она.
— А можешь представить ситуацию, что твой сын возьмет и влюбится в одну из них. И что тогда? — в ее глазах ужас, такого она представить даже не могла. – Послушай. Дорогу к отцу ребенку открывает мать. Только мать может позволить ему брать от отца все то, что ему нужно. А твоему сыну очень много чего нужно от папы. Ты ему этого дать не сможешь, как ни пытайся. Не получится у тебя. Ты мама. Ты можешь перекрыть ему кислород и лишить его отца. Это в твоей власти. А можешь позволить ему обрести целостность.
Она молчит. Слезы льются по ее щекам. Она и правда хотела как лучше. Она просто хотела ребенка, а он просто согласился ей помочь. Она не хочет вмешиваться в его мир.
— А он понимает, что это его сын? — спрашиваю я.
— Нет, я ему тогда сказала, что ничего не вышло, и что я сына родила от другого. Мне повезло, что сын похож на меня. Я не хотела, чтобы он чувствовал себя обязанным, — говорит она.
Тишина. Я могла бы позвать сейчас мальчика и рассказать ему все. Или уговорить ее рассказать ему прямо сейчас. Но не стала. Это очень тонкое место. И очень сложное.
— Послушай. Здоровье [5] твоего сына – в твоих руках. Его целостность – тоже. Его самоопределение, которое сейчас его так волнует, – тоже. Тебе решать, как с этим быть.
Мы все-таки попросили заместительницу мамы выдавить из себя одну фразу: «Вот твой отец» — по отношению к сыну. Это было очень трудно, фраза никак не хотела выдаваться. Но когда она прозвучала, в комнате как будто что-то оживилось. Во всех ее уголочках.
В этой точке мы и закончили работу и отпустили заместителей, особенно того, что со скрюченной шеей. Дальше она могла сделать выбор. Как мама она имеет на это право. Все остальное она должна была сделать сама. Уже в реальной жизни.
Через пару лет я встретила его и не узнала. Он позвал меня по имени, а я долго вглядывалась в этого высокого и плечистого парня, не понимая, кто это. Он был с девушкой. Оказалось, что это его невеста.
События развивались стремительно. Мама поговорила с отцом, и он был в шоке от того, что столько лет от него скрывали правду. Он же немедленно рассказал все сыну и своим детям. Парня приняли очень тепло и дружно, я уж не знаю, как отец сумел так все преподнести каждому из них. Сейчас он учится на переводчика, и ему очень нравится. Оказалось, что языки его всегда привлекали, но было как-то не до них.
Да, и по здоровью все вдруг куда-то исчезло. Вдруг. Да, иногда бывают головные боли. И даже обмороки иногда случаются. Но очень и очень редко. А главное – это его целостность. Он больше не выглядит потерянным и испуганным. У него мощные корни, сильная опора.
Я спросила его о маме, а он заулыбался. Мама начала новую жизнь. В пятьдесят-то лет! Стала инструктором по йоге и возит группы по всему миру. Теперь у нее есть тот, кто позаботится о сыне вместе с ней. И она может, наконец, выдохнуть и заняться собой.
Она все-таки позволила сыну найти дорогу к своему отцу. Открыла этот путь и дала ему свое благословение. Потому что отец для ребенка – это не просто клеточка, благодаря которой малыш родился. Отец – это намного больше.