Инна — универсальный солдат. Такое ощущение, что она может все. И все ей надо, все интересно, все нужно, все может, все хочет. Живет она так, словно в её дне 48 часов и не меньше.
Помните стихотворение из детства:
«Драмкружок, кружок по фото,
А ещё мне петь охота!»
Примерно такая жизнь у Инны. Она словно пытается прожить сразу несколько жизней, и иногда ей как будто это удаётся. У неё много целей, планов, иногда они друг с другом конфликтуют, приходится выбирать, что невероятно трудно. Масса интересов и хобби абсолютно из разных отраслей, как будто бы они принадлежат совершенно разным людям. Гонки на мотоциклах, вышивание бисером, прыжки с парашютом, рисование, пение, написание текстов… Жалуется она, что в сутках не хватает времени на все это, а ещё чаще не хватает сил. Поэтому она постоянно ищет системы самодисциплины и успевания всего, убежденная, что сил нет, потому что она неэффективна и мало старается.
Сотни начатых и незаконченных дел. Миллионы нереализованных идей. И даже выбирая, куда поехать в отпуск, ей хочется разорваться, чтобы быть одновременно в двух или трёх местах.
Есть ощущение, что она проживает сразу несколько жизней. А у нее другое ощущение – постоянной неудовлетворенности собой.
Даже если что-то сделала, то как минимум три или четыре дела не успела, не смогла, не осилила. И вместо того чтобы радоваться одному завершенному, она пилит себя за все недоделанные. И мечтает однажды успеть все и успокоиться. Ей кажется, что тогда и будет счастье. Я же смотрю на то, что она уже сделала, и мне кажется, что быть эффективнее невозможно. А она – все еще несчастлива и неудовлетворена.
Сейчас много таких людей, которые не могут делать что-то одно, мучаются при выборе, их называют «сканерами». Многим из них становится легче, когда они понимают, что таких людей много, что они не одни, что это нормально. Но у меня есть и другой взгляд на эту ситуацию. Не всегда, но часто такое имеет место быть. Иногда это «лечится».
Когда мы делали расстановку Инне (я давно уже не делаю расстановок, это было достаточно давно), я ощутила присутствие фигур, никак не обозначенных нами.
«У твоей мамы были аборты?» — осторожно спросила я её.
А она расплакалась, кивая головой:
«Я третий ребёнок в семье, мои сёстры намного старше меня. Папа хотел сына и уговаривал маму родить ещё. Но два раза она не была готова и делала аборт. Папа узнавал об этом уже потом. И сразу передо мной у неё случился выкидыш на большом сроке, там точно был мальчик.»
«Инна, ты не третий ребёнок в своей семье. Ты — шестая» — говорю ей я. Я знаю, что когда она это проживёт и осознаёт, эта фраза её исцелит.
«Шестая?» — удивленно вскидывает бровь Инна. Я молча киваю, и она молчит.
Тогда мы вводим в расстановку ещё три фигуры, которые ложатся на пол у ног своей мамы, свёрнутые клубочком, как эмбрионы. Мама словно и не заметила ничего. А отец моментально садится рядом с ними и начинает плакать.
«Папа после моего рождения начал пить. Мама говорит, что он так хотел сына, и это из-за того, что я девочка» — тихо говорит Инна.
«Нет. Ты не виновата, — отвечаю я, и вижу, что в этом месте слезы льются из её глаз ручьями. — Ты не виновата. Он оплакивает их. Его сердце с ними.»
Она смотрит на то, что происходит, и начинает дышать. Ее отпускает многолетнее чувство вины за то, что отец спился. Это не её вина. Не потому что она девочка. Не потому что он её не любит.
Отец сидит рядом со своими детьми, а мать холодна и делает вид, что их нет.
«Понимаешь ли, что твоя мама не прожила это и не приняла? Её душа чувствует боль, но ум сопротивляется. Поэтому ты всей своей жизнью пытаешься маме помочь увидеть каждого из них. Ты живёшь за четверых. За себя и за них. Поэтому тебе недостаточно обычной жизни. Поэтому ты бросаешься из стороны в сторону. Поэтому же ты чувствуешь себя опустошённой» — говорю я, а она слушает, и слезы катятся по её щекам. Она дышит. Дышит, впервые никуда не торопясь.
Она рассказывает о том, что мама даже после выкидыша сразу вышла на работу, а аборты и вовсе делала в обеденный перерыв. Что мама говорит об этом без сожаления, очень холодно и неохотно. Ерунда ведь какая-то, что говорить-то об этом.
Поколение наших мам уже получило выбор — рожать или нет. И многие из них этим правом выбора пользовались. И до сих пор многие женщины им пользуются, не понимая и не принимая последствий. С момента зачатия плод уже живой. Живым его делает душа, которая входит в наше тело и организует процесс создания нового тела из пары клеток.
А значит, с самого первого дня внутри женщины – человек, ее ребенок, а не эмбрион и не плод.
И сердце матери знает об этом. Знает, что это не просто комочек плоти, а человек. Сердце знает, что аборт — это убийство. Знает, но делает вид, что это то же самое, что удаление лишнего зуба.
А главное — она не оплакивает этого ребёнка. Не принимает и не оплакивает. Если выкидыш многие ещё отгорюют, ведь он желанный, его хотели, то аборт — тема запретная. Не было его и нет сейчас. И не надо. И все равно даже после выкидышей многие женщины уходят с головой в работу, чтобы забыть, не переживать, вытеснить эту боль.
А в системе образовывается дырка. Как будто в кирпичной кладке один кирпич пропущен. Он там есть, был, но его куда-то дели, место от него осталось, оно снова и снова напоминает о себе. И если таких дыр в стене много, будет ли она крепкой и устойчивой? Будет ли род сильным, если в нем тут и там забытые люди?
Поэтому младшие дети берут на себя непосильную ношу, пытаясь эти дыры заткнуть собой. Жить и за себя, и за него, и за неё. И эти эмоции прожить, и этого на место вернуть таким способом. Работа это тяжёлая и неблагодарная. Родители при этом детьми недовольны — то они гиперактивные, то ничего не хотят и не могут, то причиняют много беспокойств, то лезут куда не надо.
Хотя на самом деле проблема не у детей. Они лишь показывают проблему родителей. И в нашем современном мире в тех же расстановках можно далеко не ходить, не искать родовые сценарии где-то далеко и глубоко. Многое решается на уровне родителей и их родителей. Уже там есть столько потерянных членов рода, что можно ужаснуться.
Сегодня каждый год в мире делают столько же абортов, сколько людей погибло в Великой Отечественной войне за пять лет. 55 миллионов в год.
Это пятая часть всех беременностей в мировом масштабе. В России в год делается 6 миллионов абортов, так заканчивается 57 процентов всех беременностей. Россия по этому показателю занимает первое место в мире. И эта статистика не учитывает прерывания беременности, сделанные в частных клиниках. Для меня эти цифры – страшные.
Это не просто эмбрионы, которые ничего не понимают, это дети, маленькие души, у которых в семейной системе есть своё место. И их нужно оплакать, им важно выделить это самое место. Пока родители считают это ерундой, за это расплачиваются их дети.
Те самые, которые пытаются успеть все и сразу и разорваться на сотни кусочков, чтобы сделать максимум, прожить не одну жизнь, а хотя бы три за раз.
Те самые, которые не могут никогда ощутить удовлетворения и счастья от того что делают, но продолжают пытаться.
Те, которые однажды понимают, что все равно не получится, не выйдет, и начинают себя разрушать разными способами, отказываясь жить вообще, раз за всех не выйдет.
Поэтому многие дети не хотят учиться, уходят с головой в компьютеры и планшеты. Поэтому взрослые люди не могут найти своё собственное место, пытаясь заполнить пустоты своей родовой системы вместо того чтобы жить своей жизнью.
Все закономерно. Мы не случайно приходим в такие семьи. Кто знает, может быть, мы в прошлой жизни тоже делали аборты, и теперь таким образом расплачиваемся. Но все же с этим можно и нужно работать. Как? Сразу предупреждаю, будет сложно.
Шаг 1. Спросить маму.
Это бывает самым трудным задать прямой вопрос – «мама, а были ли у тебя аборты или выкидыши? Сколько? Почему? Как?».
Кто-то должен с мамой об этом поговорить, ведь она это держит в себе годами, и разговор об этом болезненный, но он исцеляет обоих. Хотя не обязательно мама вам сразу признается. В таком признаваться стыдно (сердце ведь чувствует, что это не просто медицинская процедура). Иногда такие вещи выясняются случайно — заглянешь в свою детскую карточку, а там написано беременность четвертая, роды вторые.
Наберитесь смелости и осторожно, очень деликатно, попробуйте с мамой поговорить об этом.
Шаг 2. Дать этим детям место в системе.
Нарисовать в своё родовое древо, изменить картинку в голове «нас у мамы двое» на реальную — «нас у мамы четверо». Если мама готова с вами об этом разговаривать, попробуйте вместе дать им имена. Не просто ребёнок 1 и ребёнок 2, а Вася и Петя, например. Или Галя и Света.
Шаг 3. Горевание.
Обязательная фаза. В большей степени через неё надо пройти матери. Правда, редко кто готов с этим соприкоснуться, предпочитая это прятать где-то внутри. Но и вам, как человеку, потерявшему сестру или брата, это тоже может быть важно. Поплакать, помолиться об их душах, можно использовать практику предложения пищи предкам. Вообще использовать любые техники, которые помогают. В том числе расстановки, если хочется.
Шаг 4. Растождествить себя с ними.
Мысленно говорить каждому: «У тебя своя жизнь, у меня своя. Ты умер, а я живу. Я твоя сестра, а ты мой брат. И для тебя всегда есть место в моем сердце». Или то, что ещё приходит к вам.
Иногда это нужно проговорить сотни раз, чтобы изменилось ощущение, иногда это нужно повторять годами в сложных ситуациях, когда снова хочется успеть все за шестьдесят секунд.
Шаг 5. Отпустить ситуацию.
Не обвинять маму, не оправдывать себя и свою лень прошлым, не думать категориями «а вот если бы». Принять, как есть. Были ещё два брата, но их в этом мире нет.
В целом ваша задача проста — не обвинять и не осуждать родителей (это важно, вы не на их месте и судить не имеете права), выделить место в родовой системе этому человечку, принять эту ситуацию как данность. Сказать проще, чем сделать, знаю точно.
Иногда бывает, что на нас влияют не наши нерождённые братья и сестры, а наши же нерожденные тёти и дяди, то есть дети наших бабушек и дедушек. Это бывает гораздо реже, но случается.
Отпускать свои привычки тоже будет непросто. Ещё недавно ты одна была сразу за четверых — и дел, и важности было в четыре раза больше. Прожив это, бывает сложно начать с нуля, особенно когда ты живёшь в этом всю жизнь. Но только отпустив и приняв, можно найти своё собственное счастье на своём собственном месте.
А если вы — мама, у которой есть дети, которых вы никогда не держали на руках, попробуйте открыть для них своё сердце, как бы это ни было больно.
Не испытывая чувство вины, но взяв на себя ответственность, ведь это было ваше решение, если именно вы беременность прервали. Иногда целительным бывает «подержать их на руках» — замещая реальных малышей предметами интерьера, например, подушками. Берете подушечку, обозначаете, что она сейчас ваш нерожденный ребёнок, которому вы опять же можете дать имя, можете покачать его, прижать к сердцу и дать ему его законное место в системе. Оплакать, отрыдать, отгоревать и дать ему место. Чтобы другим вашим детям не пришлось брать это на себя.
Это очень большая тема, оставившая в душах миллионов людей огромные шрамы. И не верьте тем, кто говорит, что это ерунда. Они просто не видят ран своего сердца при этом. Но любые раны можно исцелить, если захотеть посмотреть на них.
