Раисе тридцать пять. За плечами десятилетней брак с грустным концом, бесплодие, невозможность иметь детей, полная нереализованность. Рая старшая. Через два года после неё родился брат, потом сестра, потом ещё брат. Четверо детей, разница в полтора-два года. Работающая мама. Нет ни бабушек, ни помощников. Как? Есть же Рая!
— В четыре года я гуляла на улице с братом, которому было полтора, и коляской. Я мастерски могла вставить сестре бутылку, укачать ее, ещё и за братом смотреть, — рассказывает она спокойно.
— И получалось?
— Почти всегда. Один раз брата ударило качелей, пока я занималась сестрой. Сотрясение, но все обошлось. Мама мне конечно всыпала и была права. Я же за него отвечала!
— А самой не хотелось побегать?
— Когда сестры не было, я один раз заигралась с девочками. И потеряла брата. Его нашли потом соседи, ох, мне влетело. Больше я так не делала. Хотелось и в классики, и в казаки-разбойники, но это всех надо было с собой таскать и смотреть. Мне вообще за младших часто влетало.
— А мама?
— Мама работала. Не целый день ещё, но полдня ее точно не было. Оставляла нам обед, я разогревала, кормила их, потом убирала за ними. Иногда спать укладывала брата днём ещё.
— В четыре года? — у меня волосы на голове шевелятся.
— Ну а как иначе? Бабушка помогать не хотела. Не каждый день, конечно, так было, когда могли, шли в садик. Когда в школе училась, уже, конечно, помогала больше — забирала из сада всех, ужин готовила. Потом учила их считать, читать. Домашку с ними делала. Я же старшая.
С тех пор, когда я слышу поговорку про «Сначала нянька, потом лялька», я вспоминаю Раю. Она выглядит сильной и взрослой. Она вообще все может, она ответственная, на неё точно можно положиться. Но глаза у неё годовалой девочки. Недолюбленной, недобаюканной и недокачанной на руках.
И теперь Рае 35. Для многих она Раиса Владимировна. Но внутри она маленькая девочка, которую придавило огромным мешком чужой ответственности.
— А что тебя беспокоит сегодня? Конкретно? – уточняю я.
— Детей хочу.
— Хочешь?
— Ну пора уже. Надо. Детей люблю очень. У брата уже есть, сестра беременна. А я никак. Я как только не училась. Теперь ещё и мужа нет, – грустно говорит Рая.
— Хорошо, давай так. Закрой глаза. Представь. Вот ты, твой муж — уж не знаю какой. Семья, любовь. И вот у вас появляется ребёнок. Что ты чувствуешь?
— Радость, — машинально говорит Рая, — наконец-то! Он такой маленький, хорошенький! – но постепенно дежурная улыбка сползает с лица. — Только я почему-то боюсь приближаться к нему. Муж держит его на руках, а я смотрю издалека — и так он мне очень нравится.
— А если подойти ближе?
— Не хочется как-то. Отсюда все так красиво выглядит!
— Подойди.
— Мне страшно. Я чувствую огромную ответственность. Я не справлюсь, точно не справлюсь. Он будет полностью зависеть от меня. Он тянется ко мне. Мне хочется отойти.
— Подойди ещё ближе. Чего ты боишься?
— Моя жизнь не будет прежней. Я лишусь всего того, что мне дорого, мне не останется ничего. Я не справлюсь, и сломаю ему жизнь. Я не готова быть мамой, я буду очень плохой матерью…
— Какой такой плохой? Не уследишь и потеряешь? Или его стукнет качелями?
— Или буду ненавидеть его за то, что в моих вещах бардак. И у меня пропадёт время для себя – у меня всю жизнь такого времени не было. Его не отдашь обратно, о нем надо заботиться. И забыть о себе….
— Рая, открой глаза! – прошу я ее. — Как ты смотришь на то, чтобы поговорить с мамой? — она молча кивает, и мы ставим заместителя мамы прямо напротив неё.
— Ты не против, если я введу сюда твоих братьев и сестру? — спрашиваю я.
— Это ещё зачем? Это же моя расстановка, я буду с мамой разговаривать, — обрывает Рая.
— Давай так. Я не буду вводить заместителей, но обозначу их здесь подушками. Вот тебе три подушки.
— Ой какие они милые! — обнимает их Рая.
— Рая, а теперь внимательно. Ты должна отдать их маме и сказать: «Это твои дети, а не мои!».
— Отдать? Ей? Зачем? Как отдать? Это же мое, родное. Они такие хорошие!
— Это дети твоей мамы. Твои братья и сестра. Отдай их ей.
— Да ей они вообще не нужны, у неё другие планы и дела! Кто о них позаботится?!
— Она позаботится. Отдай. Она их мать.
Мы пререкаемся минут десять. В итоге очень нехотя Раиса отдаёт маме все три подушки. По одной. Очень переживая и мучаясь.
— Что ты сейчас чувствуешь?
— Я словно потеряла себя. Я больше не самая важная. Не самая сильная. Я очень одинока. И мне кажется, она их держит неправильно.
— Побудь в этом состоянии. Это ее дети. И ты тоже ее ребёнок. Ты тоже ее маленькая девочка.
— Вот ещё! Она живет на мою зарплату. И братьям я помогаю, и сестре. И советоваться все бегут ко мне. Я им больше мать, чем она! Чего-то я маленькая?
— Аааа, ты у нас тут самая большая и крутая, да?
— А то, — улыбается она, — кто же ещё!
— Рая, ты сильная, ты справилась с этим. Но это не твоя ноша. Это не твои дети. У тебя потому и своих нет, что у тебя уже как бы есть трое «приёмных». Куда уж больше! Ты вроде как уже реализовала себя в этом, состоялась. Вот только не по-настоящему. Ты заигралась. Это не твоя жизнь. Это не про тебя.
— А что тогда про меня? – растерянно спрашивает она.
— Про тебя годовалая девочка, которая осталась одна. Двухлетняя, которая потеряла и внимание мамы, и ее заботу. Зато приобрела огромный куль чужой ответственности. Ты так хотела, чтобы мама тебя любила, что согласилась делать для неё все. Быть нянькой ее детей, пока она занята где-то там. Ты сама ничего не получила, но ты продолжала отдавать всю себя им. Рая, двухлетний ребёнок не может отвечать за младенца, четырехлетнему не под силу быть нянькой для двоих. Дети не должны с рождения приносить пользу, они приходят брать, а не давать. Рая, ты тоже маленькая девочка, тебе тоже нужна забота. За тебя тоже кто-то должен нести ответственность, – в этом месте она плачет. — Рая, послушай. Ты сделала все для своей мамы в ожидании ее любви. И до сих пор делаешь. Но это не твоё место, не твоя задача и не твои дети. Для двухлетней такая ноша невыносима. Это слишком. Поэтому ты так боишься стать мамой. Но у меня есть хорошая новость.
— Какая?
— Для тридцатилетней эта ноша вполне реальна. Когда тебе исполнится тридцать, ты справишься.
— Но мне тридцать пять!
— По паспорту. А внутри — тебе год, максимум два. Ты много чего можешь делать, но мало чего можешь ощущать и чувствовать, проживать. Ты пока еще совсем крошка.
— А как вырасти? Где мои тридцать?
— Ты же помнишь, что такое маленькие дети? Помнишь сестру в этом возрасте? — она кивает. — Что ей нужно было?
— Заботиться. Кормить вовремя. Следить за ней. Гулять. Разговаривать. На руках таскать. Терпеть ее капризы. Ей все надо было, все хотелось, везде интересно было.
— Вот. Внутри тебя сидит годовалая Рая. Что ей нужно?
— То же самое? На руках таскать и чесать спинку перед сном? Позволять выворачивать шкафы и терпеливо убирать?
— Примерно да. Заботиться. Опекать. Обнимать. Спрашивать, чего она хочет. Давать ей возможности это реализовать. Качать на руках. Баюкать. Понимаешь? Ты смогла сделать это для сестры, значит, ты сможешь дать это и своей Рае.
— Да, понимаю…
— Когда Рая внутри тебя напитается, она начнёт расти. Ей будет полтора, и она станет маленьким нарциссом, требующим восхищения. Ей будет два, и она будет исследовать мир на прочность. Ей будет три, и она захочет установить свои границы. Ей будет семь, и ей захочется личного пространства. Понимаешь?
— Мне надо все это пройти, да? – в глазах читается легкий шок.
— Да, вместе с ней. С Раечкой. Как тебя называли родители в детстве?
— Чаще всего Раиса. Особенно когда ругали. Но иногда, очень редко, папа называл меня Облачком. Райским облачком. Мне это очень нравилось, хотя мама над этим смеялась.
— Отлично! Рая, внутри тебя — твоё годовалое Облачко. Тебе нужно о ней позаботиться. Справишься? Ты же умеешь! Ты справишься!
Она улыбается. На этом мы расстаёмся. И дальше я вижу, как она растёт. Как она начинает поиск себя, смело пробуя себя в разных сферах.
Вижу, как она отрезает все прошлое и начинает все-все-все заново. В тридцать пять все с нуля. Как она учится говорить «нет», а потом учится говорить искреннее «да»…
Сегодня ей сорок. Она снова замужем, но муж совсем другой человек. И Рая беременна. Вот-вот родит своё первое чудо. Дай Бог, все сложится. Она уже повзрослела достаточно для того, чтобы стать мамой.
Это не единичный случай. Я знаю старших девочек, которые не растят своих детей и отдают их бабушкам или бывшим мужьям. Я знаю тех, кто как Рая и хочет, и боится детей. Результат — бесплодие неясной этимологии. Вроде все на месте и работает, а зачатия не происходит. Почему-то. Выросшие старшие панически боятся детей, потому что это огромное количество проблем и полное отсутствие своей жизни. Они в этом уверены, как минимум на подсознательном уровне. Их тело помнит все.
Мамочки, никогда не поступайте так со старшими, особенно с девочками. Они радостно бегут вам помочь, просто потому что они девочки, они рождаются уже маленькими мамочками. Потом они лежат с малышом, пока вы моетесь, и вы обе рады этому. Потом вы на пять минут отбежали в магазин, и кажется, что все получается. Она справляется, она ваша помощница. Потом она идет гулять с малышом одна, без вас. Потом она остается с ним вечером. Потом она становится нянькой, которая всегда на подхвате, чтобы решить вашим проблемы. Но это слишком для неё. Она ещё сама ребёнок.
Дети до 12 лет не могут быть няньками в принципе. Даже девочки. Они не могут уследить, предугадать, нести ответственность.
Пострадать могут оба – и физически, и эмоционально. Но и после 12 лет они могут вам помогать только если сами этого хотят. У них тоже есть своя жизнь, свои интересы.
Они пришли сюда не для того, чтобы выполнять вашу работу. А ваши дети в первую очередь ваши. И только ваши. Вы их рожаете, вам и растить их, и заботиться.
Иначе вы кладёте на плечи своей маленькой девочки непосильную ношу, и она может так никогда и родить своих детей из страха перед этой ношей. Страх иррациональный и блокирующий. Если вы хотите внуков — никогда не пользуйтесь старшей дочерью, не делайте ее нянькой и своей опорой. Это вы должны быть опорой для своих детей. Особенно для старших, им бывает сложнее всего.
